С этими словами Пол развернулся и направился в свою комнату. Все еще не понимая, что он задумал, Кэтрин крикнула вдогонку:

– Но Пол, ведь он не захочет даже говорить с ней!

– Зато ему придется поговорить со мной! – отрывисто бросил Пол, заходя в комнату для гостей.

– Но почему ты думаешь, что с тобой он говорить согласится? – спросил Тед через пару минут, когда Пол вновь появился в дверях с сумкой в руке.

– Потому, – ответил Пол, бросая ему на колени значок сотрудника ФБР, и достал из шкафа пальто.

– Это поможет тебе пройти в его дом, но это никоим образом не заставит его поверить тебе.

– А этот сукин сын совершенно не обязан верить мне. Где письмо, которое Джулия собиралась оставить вам перед отъездом?

– У меня, – сказала Кэтрин, вставая, – но оно тоже ни в чем не убедит Бенедикта. Ты же ничем не сможешь доказать, что она написала его не вчера.

Через минуту Кэтрин вернулась.

– Пойми, он сейчас снова богат и знаменит. А потому будет относиться вдвойне подозрительно к любой попытке примирения со стороны Джулии.

– Может быть. Но в моем офисе в Далласе есть еще кое-что, и это заставит его поверить!

– И что же это?

– Видеозаписи, – коротко ответил Пол, забирая у Теда значок. – Например, видеозапись пресс-конференции, на которой она делает все, чтобы привлечь симпатии на его сторону.

– Боюсь, что это тоже не поможет. Он решит, что это – всего лишь часть хитроумного плана, который она разработала, чтобы помочь вам арестовать его.

– А кроме того, – перебил ее Пол, распихивая по карманам мелочи, которые забыл, когда собирал сумку, – у меня есть конфискованная видеозапись ареста и того, как Джулия вела себя во время него. Если человек сможет просмотреть эту запись и ничего не почувствовать, значит, у него вообще нет ни сердца, ни души. На тот случай, если вы еще не догадались, – добавил он, направляясь к двери, – я сейчас еду в Даллас, чтобы взять все, что мне нужно, и утром вылетаю в Лос-Анджелес. В досье должен быть его калифорнийский адрес.

– Ты не боишься испортить чудесный прием? – саркастически поинтересовался Тед.

– К черту Бенедикта вместе с его приемом. Я сыт по горло тем, в какой ад превратилась жизнь Джулии, да и моя тоже, по его милости. А если у меня все же ничего не получится, если он откажется выслушать меня и посмотреть видеозаписи, то тогда придется действовать уже вам. В конце концов, вы имеете полное право подать на него в суд за похищение и причиненный Джулии моральный ущерб. Так что если Бенедикт не захочет слушать меня, то ему все равно придется выслушать вас, причем в суде, и расплатиться хорошеньким, жирненьким чеком на о-очень приличную сумму.

Пол обменялся рукопожатием с Тедом, и Кэтрин, привстав на цыпочки, поцеловала его в щеку.

– До свидания. Спасибо тебе за все. Позвони после того, как переговоришь с ним.

Грустные нотки в голосе Кэтрин и взгляд, которым она проводила удаляющегося Пола, заставили Теда с любопытством посмотреть на жену.

– Твое «до свидания» прозвучало так, как будто ты прощаешься с ним навсегда. Почему?

– Потому что, – виновато потупившись, ответила Кэтрин, – я совершенно ужасная и неисправимая особа, которая просто не заслуживает такого замечательного мужа, как ты.

– Переведи.

– Есть одна деталь, о которой я не сказала ни тебе, ни Полу. Видишь ли, Джулия может думать сколько угодно, что ей нужно лишь прощение Зака. Но на самом-то деле ей необходим он сам. Всегда. И когда он был всего лишь беглым преступником, за которым охотилась вся страна. И сейчас. Если Полу удастся осуществить то, что он задумал, то Джулия получит нечто большее, чем официальное отпущение грехов. Она получит Зака Бенедикта.

– О чем ты говоришь? Этот парень снова стал кинозвездой номер один. Ты же сама видела сегодня его особняк и ту бабу, которая увивалась вокруг него. Неужели ты думаешь, что ради какой-то там Джулии Мэтисон он вдруг решит изменить такой привычный и милый его сердцу уклад?

Кэтрин усиленно делала вид, что чрезвычайно озабочена своим маникюром, но в ее голосе звучала абсолютная убежденность в собственных словах.

– Я читала письмо, которое он ей написал. Это – настоящая любовь. Поверь мне. По крайней мере я в этом убеждена. – Подняв глаза, она продолжила с улыбкой:

– И на его месте я бы сейчас была больше всего озабочена тем, что «малышка» Джулия Мэтисон после всего того, через что ей пришлось пройти по его милости, снова захотела иметь с ним дело. Она ведь очень обижена на него, Тед. Да, она не высказывает этого вслух, но в глубине души она оскорблена тем, как он с ней обошелся. И даже ее вина, за которую она так терзает себя, не оправдывает ни его лжи насчет смерти брата, ни отказа отвечать на ее письма, ни тем более нежелания встретиться с ней, когда он сидел в тюрьме.

– Но ведь в последнее время Джулия очень много смеется, и делает это совершенно искренне, – возразил Тед, отчаянно хватаясь за единственный контрдовод, который он мог привести в этом споре. – Вспомни, как она насмешила нас сегодня, рассказывая историю с пролитым на пиджак любимого директора клеем.

– Она обижена и оскорблена, – продолжала настаивать на своем Кэтрин. – И имеет на это полное право. Честно говоря, мне бы очень хотелось поприсутствовать при том, как она воздаст ему по заслугам за все его «благодеяния» по отношению к ней. Но, к сожалению, об этом пока приходится только мечтать.

– Кэти, а если он не захочет слушать Пола и снова вникать в дело, которое, надо признать, действительно было для него весьма малоприятным?

– Тогда ей придется пережить все самой. В конце концов, у нее же есть Пол. А это очень важно.

Тед включил свет и, немного помолчав, спросил:

– Скажи, а ты на чьей стороне – Ричардсона или Бенедикта?

– Я на стороне Джулии, – лаконично ответила Кэтрин.

Глава 71

Зак сидел в ярко освещенном солнцем солярии и внимательно просматривал финансовые документы, переданные ему Мэттом. Затененные стекла солярия скрывали его от окружающих. Кто-то позвал его, и Зак оторвался от бумаг. Его мало интересовал человек, назвавший его имя, просто хотелось еще и еще раз насладиться знакомым видом из окна и сознанием того, что после столь долгого ожидания он наконец-то снова оказался дома. Он вновь видел ухоженный зеленый газон, который полого спускался к огромному, причудливой формы бассейну, окруженному римскими колоннами и мраморными статуями. По периметру двора располагались многочисленные павильоны для гостей, выдержанные в том же римском стиле, что и сам дом. Все они были до отказа забиты веселящимися гостями. Люди, снимавшие дом в его отсутствие, не стали увольнять старого садовника, и результат был налицо – цветы, деревья и кусты выглядели на редкость ухоженно.

Толстые стеклянные стены солярия несколько приглушали голоса гостей, резвящихся в бассейне, загорающих и играющих на теннисных кортах. Большинство из них сегодня разъедется по домам, чтобы завтра вернуться снова, а потому на восточной стороне двора поспешно сооружался новый белый шатер и расставлялись столы.

– А где же Бенедикт? – настойчиво расспрашивала своих друзей женщина в крошечном зеленом бикини, не подозревая о том, что Зак прекрасно видит и слышит все, что происходит снаружи. – Я здесь с самого утра и до сих пор ни разу его не видела. Мне уже начинает казаться, что он – всего лишь миф, которого на самом деле не существует.

То, что дама в бикини никак не могла увидеть Зака, было совсем неудивительно, так как в крыло дома, где он находился, не пускали никаких гостей, кроме Мэтта и Мередит Фаррел. Только они, его единственные друзья, были допущены во внутреннее святилище дома, надежно укрытое от посторонних глаз. Именно поэтому Зак недовольно скривился, когда услышал еще один женский голос, раздававшийся откуда-то из-за двери в солярий:

– Эй, кто-нибудь видел Зака или нет?

Зак понял, что ему в любом случае придется хоть ненадолго появиться перед гостями, потому что некоторые из них не успокоятся до тех пор, пока не увидят его воочию.