– Незадолго до смерти Джастина я поднялась наверх, чтобы поставить свежие цветы в холле второго этажа, и услышала, как вы с Джастином ссоритесь из-за того, кто пойдет на танцы с некоей Эми Прайс… – Она осеклась, но потом собралась с силами, сделала глубокий вдох и продолжала:

– А через несколько минут раздался выстрел. – Маргарет Стенхоуп повернулась к внуку, и на этот раз в ее словах были горечь и боль. – Я знала, что ты солгал полиции. Я видела это по твоему лицу. Но тогда… тогда я подумала, что ты солгал насчет того, что ружье выстрелило случайно.

Зак смотрел на скорбные складки, залегшие в углах губ пожилой женщины, и ему становилось все труднее заставлять себя не реагировать на ее слова. Он был поражен тем, что она слышала их ссору. На самом-то деле они ссорились из-за того, что Джастин, узнав об интересе, который проявлял младший брат к этой девушке, хотел отказаться от похода на танцы в его пользу. Но Зак понимал, как могла истолковать эту ссору его бабка, особенно в свете последующих событий.

– Пожалуйста, Захарий, – слегка охрипшим от волнения голосом попросила Маргарет Стенхоуп, – скажи хоть что-нибудь!

Видя, что Зак, судя по всему, говорить ничего не собирается, Джулия, к тому времени вернувшаяся из кухни в гостиную, решила взять инициативу в свои руки.

– Миссис Стенхоуп, скажите, пожалуйста, почему вы ничего не рассказали полиции о ссоре?

Маргарет Стенхоуп не отрываясь смотрела на свои руки, сложенные на набалдашнике трости. Видно было, что ответ на этот вопрос дается ей с трудом, как будто она стыдилась собственной слабости.

– Я не смогла. С одной стороны, я не могла даже видеть Захария, но с другой, мысль о том, что он окажется в тюрьме, была для меня непереносима. И тогда, – закончила она, переводя взгляд на бесстрастное лицо Зака, – я решила выгнать тебя из дома. Я прекрасно знала, что ты не пропадешь, – добавила она. – Видишь ли, дело в том, что… Ну, в общем, я знала, что среди всех моих внуков ты самый сильный. И самый талантливый. И самый гордый.

Зак по-прежнему хранил гробовое молчание, и Маргарет Стенхоуп продолжила свой монолог:

– Твой дед заставил тебя и Фостера дать обещание, что вы никогда не расскажете мне ни о том, что произошло на самом деле, ни о том, почему это произошло. Фостер решил нарушить свое обещание в тот день, когда тебя выпустили из тюрьмы. Он счел, что больше не вправе скрывать то, что знал. Теперь мне предстоит до конца своих дней нести бремя ответственности за все те страдания, которые ты перенес по моей вине. Это я лишила тебя родного очага, лишила брата и сестры. Это я заставила Джулию поверить, что ты действительно способен на убийство, и убедила ее выдать тебя властям.

Закончив, Маргарет Стенхоуп некоторое время ждала хоть какой-то реакции со стороны внука, но, так и не дождавшись, повернулась к Джулии и беспомощно развела руками.

– Я же говорила вам, что он никогда не простит меня. Он слишком похож на меня, чтобы простить то, что считает не подлежащим прощению. – Она направилась было к двери, но внезапно остановилась и горько рассмеялась. – Какой же я тебе должна казаться жалкой и нелепой! Всю свою жизнь я старалась подавить в себе любовь к твоему деду и к тебе. А потом я вдруг узнаю от Джулии, что и он, и ты, оказывается, любили меня гораздо больше, чем я это могла себе представить. Зато теперь остаток жизни мне предстоит провести, раскаиваясь в собственной глупости, жестокости и слепоте. Подходящее наказание для меня, правда, Захарий?

– Нет! – решительно вмешалась Джулия, безошибочно почувствовав ту внутреннюю борьбу, которая происходила в душе Зака. – Это совсем неподходящее наказание, и Зак тоже так не считает! Ведь ты же можешь еще все изменить, – мягко добавила она, ласково проведя рукой по снова напрягшимся мышцам шеи и подбородка. – Ты же любишь свою бабушку, я это совершенно точно знаю! Я поняла это еще тогда, в Колорадо, когда ты рассказывал мне о своей семье. Ты же знал, что она слышала вашу ссору за несколько минут до гибели Джастина, правда?

– Не знал, – ответ был более чем лаконичным, а в голосе по-прежнему звучал металл.

– Зак, пожалуйста, ты ведь простил мне гораздо худшее. Миссис Стенхоуп повернулась, чтобы уходить, но потом что-то вспомнила и, достав из кармана небольшой бархатный футляр, протянула его Заку.

– Я привезла это тебе, – так как Зак даже не шевельнулся, она отдала футляр Джулии. – Это часы твоего деда, – сообщила она строптивому внуку и, повернувшись к Джулии, печально улыбнулась. – Спасибо вам за то, что вы питаетесь сегодня сделать. Вы удивительная, добрая и очень мужественная женщина. Я уверена, что вы будете прекрасной женой моему внуку, – на последнем слове голос изменил Маргарет Стенхоуп. Она резко повернулась и взялась за дверную ручку.

И в это время за ее спиной раздался голос Зака:

– Джулия приготовила чай. Думаю, ей бы хотелось, чтобы вы остались.

Зак говорил резко и никак не дружелюбно, но это, несомненно, была капитуляция, что сразу поняли обе женщины. Маргарет Стенхоуп обернулась и посмотрела на высокого, гордого, красивого мужчину, который сумел выжить вопреки всему. И женщина, которую он любил, была ему под стать.

– Твои брат и сестра ждут в машине, – сказала она охрипшим от волнения голосом. – Им бы тоже очень хотелось тебя увидеть, если ты, конечно, не против.

Джулия затаила дыхание. После минутного колебания Зак все же направился к входной двери и, распахнув ее, посмотрел на лимузин, припаркованный рядом с домом. Джулия поняла, что он ни за что не сделает ни шага навстречу, но уже одно то, что он сам подошел к двери, означало молчаливое приглашение.

И люди, сидящие в машине, понимали это не хуже ее.

Задняя дверца лимузина распахнулась, и оттуда стремглав выскочил мальчишка в темном костюме и галстуке. За ним, уже более неторопливо, последовали его мама и дядя. Подбежав к крыльцу, мальчишка остановился и, склонив голову набок, с любопытством рассматривал стоящего перед ним мужчину.

– Вы действительно мой дядя Зак? – наконец спросил он.

Глядя на темноволосого ребенка, Зак невольно улыбнулся при мысли о том, что порода Стенхоупов в очередной раз доказала свою живучесть. Мальчик был настолько похож на него самого в детстве, что это казалось почти невероятным.

– Да, – ответил он племяннику. – Меня действительно зовут Зак. А вот ты кто такой? Мальчишка широко ухмыльнулся.

– Меня зовут Джеймисон Захарий Артур Стенхоуп. Правда, вы можете называть меня просто Джейми. Мама назвала меня Захарием в вашу честь. Бабушка ужасно сердилась, – доверительно сообщил он.

– Я думаю, – сухо сказал Зак, наклоняясь к ребенку и подхватывая его на руки.

Из прихожей Джулия с волнением наблюдала за тем, как разворачиваются события. Она услышала, как Зак сказал:» Здравствуй, Элизабет «, – и с трудом сдержала слезы радости, увидев, как молодая женщина взбежала по ступенькам крыльца и бросилась в объятия брата. Потом наступил черед Алекса. Протянув руку, он нерешительно сказал:

– Я не стану тебя осуждать, если после всего, что случилось, ты откажешься подать мне руку. На твоем месте я бы, наверное, так и поступил.

Переместив племянника и плачущую сестру влево, Зак протянул брату правую руку.

Джейми переводил недоумевающий взгляд с мамы на бабушку и Джулию.

– Почему они все плачут? – наконец требовательно спросил он у Зака.

– Наверное, это сенная лихорадка, – не моргнув глазом соврал его дядя и с улыбкой поинтересовался:

– Сколько тебе лет?

Поздним вечером того же дня Зак и Джулия сидели на ступеньках крыльца ее дома, смотрела на черное бархатное небо, усыпанное звездами, и слушали оглушительное стрекотание сверчков, которые сегодня, судя по всему, исполняли прощальный концерт специально для них.

– Мне будет недоставать этого города, – тихо сказала Джулия, положив голову на плечо Зака.

– Мне тоже, – ответил он. За последние две недели ему приходилось два раза вылетать по неотложным делам в Калифорнию, и оба раза он никак не мог дождаться той минуты, когда наконец вернется обратно. Завтра он должен вылететь в Остин, на утреннее заседание Техасской комиссии по защите прав заключенных. После этого, надо полагать, с Уэйном Хэдли будет покончено.